Себя, Петька, разумеется, торчком не считал, хотя вмазаться ему сейчас не помешало бы. Да и пожрать не помешало бы. Голода Петька не чувствовал, но не мог припомнить, когда ел в последний раз.
Он подумал об обеде в «кофе-хаусе», которым его угостил приятель.
— Урод! — сказал Петька пустой улице. — Харчами отделался.
Но, по правде сказать, это был самый добрый поступок, который кто-либо совершал по отношению к Петьке за последние несколько месяцев. Может, надо было тогда взять денег, когда Влад предлагал? Сейчас бы они были очень кстати — должен он Серому был прилично. Вот выкинет его Серый на улицу пинком под зад, куда он, Петька, пойдёт? К родителям, где и без того в хрущевке-двушке четыре человека живут?
Петька прислонился лбом к перилам. Мимо проехала машина, шум мотора заглушала ритмичная музыка и смех, слышный даже через поднятые стёкла. Песня из машины была Петьке знакома — её часто крутили к клубах, где Петька отрывался, когда ещё работал и был при деньгах. Стало совсем муторно.
Скоро надо будет встать и всё же отправиться к Серому, иначе он тут замёрзнет к чёрту.
Заледеневшими пальцами Петька вытащил сигареты с зажигалкой и попытался прикурить. Но подлая китайская штуковина брызнула искрами и сколько Петька не старался, он не смог извлечь из неё огня.
— Да что за хрень такая! — Петька швырнул зажигалку на тротуар, где она стукнулась и отлетела к проезжей части.
Петька остался сидеть с незажженной сигаретой во рту, желая оттянуть хоть на несколько минут. Хоть ненадолго время, когда ему придётся встать и пойти к метро, доехать до Купчино, а там и квартира Серого.
— Вы позволите?
Голос раздался у Петьки из-за спины, мужской, хорошо поставленный, приправленный бархатистой хрипотцой и с едва заметным акцентом, какой бывает у иностранцев, хорошо знающих русский и долго живущих в России.
Петька оцепенел. Он совершенно точно знал, что кроме него на крыльце никого не было! Он и забрался сюда потому, что страшно не хотелось возвращаться к Серому, а шататься по улицам уже не было сил. А здесь было темно и укромно и была вероятность, что патруль, катающийся по центру, проглядит Петьку.
И Петька был уверен, что не то что лестнице, а даже под ней никого не было. И ещё Петька вспомнил замок, висячий замок на железной двери. Он, прежде чем усесться на ступеньки, даже подергал его, чтобы убедиться, что из этой двери не выйдет скучающий охранник и от вселенской скуки не отвесит Петьке пенделя.
За спиной Петьки зашипело, вспыхнуло, высветились серые ступеньки, стены с кирпичные проплешинами, решетка, затем перед лицом возникла рука, державшая спичку. Пальцы на руке были длинными, сама кисть жилистой и сильной на вид.
Петька машинально прикурил, после чего спичка полетела через перила и ниша под лестницей снова погрузилась во тьму.
Петька развернулся в пол-оборота, чтобы не сидеть к собеседнику спиной.
Протянул ему пачку сигарет. Мелькнула белая манжета и пачка у Петьки в руках дрогнула, когда незнакомец взял сигарету.
— Благодарю.
Загорелась спичка и тут же её скрыли длинные пальцы незнакомца, так что Петька толком ничего не увидел. Тень, как нарочно, падала ему на лицо.
— Тоже проблемы? — наконец спросил Петька.
— А у кого их нет? — отозвался незнакомец.
— У тех, кто не реагирует зрачками на свет, — гоготнул Петька. Хохмы всегда были его коньком.
— Не скажи.
Петьке показалось, что странный человек усмехнулся.
— Я вот, тоже, без денег и вообще, — неловко сказал Петька, не зная, как понимать реплику незнакомца. Может, не очень хорошо знает русский и не понял шутку?
— Что же случилось? — незнакомец запрокинул голову вверх и выдохнул дым. Петька разглядел, что волосы у него длинные и завязаны в хвост.
Затренькал припозднившийся трамвай, его фары мазнули по внутренности ниши с лестницей рукам незнакомца, сжимавшим трость с серебряным набалдашником и украшенную серебряными же узорами. Сверкнуло кольцо в виде головы то ли дракона, то ли змеи.
— А я ему говорю... Черт, он же совсем не таким был.
Петька говорил и болтовнёй точно заслонялся от странного появления этого не менее странного человека. Говорил про Влада, который здорово «приподнялся», а его, Петьку, наоборот, уволили. Незнакомец слушал внимательно, иногда вставляя одобрительные реплики. Откуда-то тянуло сырой землёй, наверное, из Михайловского. Петька гадал: кто этот мужик? На бомжа или алкаша он не был похож, а от ледяной уверенности в его бархатистом голосе Петьку пробирала дрожь. Этот человек точно знал своё место в этом мире и горе тому, кто попытался бы его с этого места согнать.
— Да ушёл я оттуда. Вернее, уволили меня. Как Влад свалил, они там совсем с цепи сорвались.
— И вот я здесь, — закончил Петька неловко. — Должен всем вокруг.
Петька почувствовал, что прямо сейчас его мысленно послали со всеми его удивительными историями из жизни и дурацкими шуточками. Посылали его в последнее время часто, так что в вопросе он разбирался. Надо было просто докурить, вежливо попрощаться и свалить.
— Возьми, — услышал он и на колени ему что-то упало. — Тебе нужно.
Это была толстая, перевязанная бечёвкой, пачка денег.
Петька вскочил, чуть не уронил пачку, подхватил её, обернулся.
— Зачем? — сказал он. — Не надо...
Говорил Петька в пустоту — на лестнице уже никого не было.
Трясясь и прижимая к себе деньги, Петька взобрался наверх и подёргал замок на двери.
Потом сбежал вниз и завертел головой. И Садовая и Инженерная были пусты.
Первой мыслью Петьки было оставить деньги здесь же, на ступеньках.
А потом он подумал о комнате, за которую надо было заплатить. И о дури, которую можно было купить. Петька сунул пачку купюр за пазуху и зашагал к Гостинке.
Дома Петька вытащил нежданный подарок судьбы. Купюры все оказались целыми, но были отсыревшими, пахли плесенью и еще чем-то, немного похожим на то, когда летом забывают помыть посуду после мясного. Он распихал их между страницами мебельного каталога, невесть как попавшего в квартиру Серого, а сам каталог засунул между пластинами батареи. Деньги и просохнут и не помнутся, а найти каталог можно, только если целенаправленно полезть за батарею.
А если этот хрен захочет вернуть деньги? Петька уже пересчитал их. Купюры были самые разные, но преобладали крупные и тут бы хватило полгода снимать квартиру. Тогда пусть он докажет, что вообще давал ему, Петьке, что-то! В конце концов Петька сунет одну из денежек своему соседу по комнате, и тот подтвердит, что Петька весь вечер был дома.
***
Петька надел модный пиджак из шерсти и шёлка и посмотрел на себя в зеркало. Зеркало было со скрытой подсветкой, неправильной формы, похожее на карту Африки. Он покрутился, оглядывая себя со всех сторон. Блин, придется же на ступеньки садится, может, сменить брюки на джинсы? Хотя ладно, и так сойдет.
Благодаря деньгам Князя Петька разделался с долгами и снял себе квартиру с кожаной мягкой мебелью, оформленную "под лофт", с окнами от пола до потолка и кирпичными стенами, и потому достаточно дорогую. Конечно, можно было бы обойтись чем попроще, но Петька решил, что достаточно таскался по бомжатникам.
Сначала Петька даже хотел, устроившись на работу, вернуть Князю долг, хоть тот и не настаивал. Но подходящей работы не подворачивалось, Петька ходил на собеседования в лучшем случае раз в неделю, а при виде людей, уткнувшихся в мониторы, на него накатывала тоска. Он пришёл к выводу, что офис - явно не его среда обитания.
Потом подвернулся шанс купить машину, бэушную, но в хорошем состоянии. Затем в одном из клубов Петьке посоветовали неплохую дурь.
Приходить на крыльцо здания Гальванической роты на перекрестке Садовой и Инженерной вошло у Петьки в привычку. Ни разу у него не возникло даже мысли подождать Князя стоя, где-то в глубине души опасаясь, что, если он хоть в чём-то нарушит ритуал, то Князь с деньгами не появится. Он садился на ступеньки и ждал. За его спиной раздавались шорохи, тянуло прелой листвой и сыростью. Что-то начинало двигаться за его спиной, как будто петькино появление тревожило большого зверя. Через какое-то время Петька чувствовал слабый удар страха в солнечном сплетении. Это означало, что Князь пришёл, когда это большое нечто позвало его, увидев или учуяв Петьку.
Князь не всегда выдавал ему пачки денег. Однажды, когда Петька пожаловался на очередные финансовые трудности, Князь велел подать ему надкусанное яблоко, валяющееся около лестницы. Петьке было противно, но возражать он не решился. Через несколько секунд Князь вернул его. Плод стал стал тяжелым, твердым и отливал жёлтым металлом. На нем сохранились следы чьих-то зубов, и теперь это был не огрызок, а произведение искусства.
Золотого яблочка хватило надолго, но деньги утекли, и Петька в очередной раз остался на мели.
Он бродил по квартире, трогал и ставил на место безделушки, приобретённые по случаю: каменные пепельницы, изогнутые абстрактные статуэтки, плетеные из прутьев шары. Ехать на Садовую страшно не хотелось.
Ни разу Петька не слышал дыхания Князя и не видел его лица. Всякий раз он обещал себе, что "случайно" посветит телефоном или зажигалкой и посмотрит и каждый раз не делал этого. Он гадал, зачем он понадобился Князю и почему тот дает ему деньги. Мысли приходили не самые приятные. С другой стороны, успокаивал себя Петька, разве люди не платят психотерапевтам, чтобы те их выслушивали? Правда, на крыльце Гальванической роты говорил в основном Петька, но Князя это, кажется, устраивало. В те же моменты, когда петькин фонтан красноречия иссякал, Князь рассказывал ему о своем мире. С его слов выходило, что там, у них, все по-другому, людей очень мало (из этого Петька сделал вывод, что Князь общается с ним от скуки), деньги почти ничего не стоят и Князю не составляет труда отдать часть этих никчемных бумажек тому, кому они действительно нужны.
Рассказал он и то, что жена Влада, оказывается, была невестой Князя, и, если бы не она, никогда бы Владу не видать ни хорошей работы, ни дорогой машины, ни прочих радостей жизни. Князь хотел бы вернуть Ию или хотя бы просто поговорить с ней, но Влад совершенно заморочил ей голову.
Изъяснялся Князь странно, было ощущение, что русский язык он учил по книгам века этак девятнадцатого, а потом его выпустили в современный мир, где он нахватался новых слов. Хотя, надо признать, эти слова он употреблял правильно и к месту.
Петьку от Князя в дрожь бросало. И еще он подозревал, что если не появится на крыльце Гальванической роты, Князь сам найдет его.
— Надо видеть было эти рожи, — говорил Петька, затягиваясь самокруткой. — Они думали, что я обратно проситься пришёл, а мне просто документы забрать надо было.
Не глядя, Петька протянул наверх косяк и вздрогнул, когда ощутил ледяное прикосновение чужих пальцев. Потом сообразил, что ему придётся затянуться после Князя и его затошнило, хотя на квартире Серого они часто пускали самокрутки по кругу и никого это не волновало.
— Не дело талантливому молодому человеку тратить свое время в такой шараге, — проговорил Князь.
Рука в белом манжете протянула косяк обратно. Петьке показалось, что от косяка несёт влажной землей. На среднем пальце Князь носил перстень в виде змеи со вделанным в голову чёрным камнем.
Над головой Петьки проплыло облако дыма — Князь выдохнул после затяжки.
Это проявление человеческого приободрило Петьку.
— Так и я о чем говорю, — сказал Петька, снова затягиваясь и не предлагая Князю. Хотя тот, кажется, не заметил такого хамства. — Сейчас столько возможностей, здесь, у нас... Можно зарабатывать буквально на всём! Если есть стартовый капитал, то ты обеспечен. Считай, богат!
— Тебе нужны деньги, — произнёс Князь.
Голос Князя обдал Петьку как холодный душ.
— Ну, да, - пробормотал он. - Пол ляма где-то… Но можно и меньше!
Князь молчал и от этого молчания стало Петьку стало колотить, несмотря на почти выкуренный косяк. А затем он почувствовал движение у себя за спиной, шорох бархата о бархат.
Князь прошел мимо Петьки, как зверь, от неожиданности Петька завалился на ступеньки. Князь встал перед ним и наконец-то, в свете уличного фонаря, Петька смог его разглядеть. Да, действительно, хищный нос, да, в самом деле, черные с проседью собранные в хвост волосы. Резкие, впалые щеки, неживые, но совершенно точно презирающие Петьку, глаза.
— Я верну, — заговорил Петька. — Вот раскручусь и верну!
— Вернёшь? — произнёс Князь. — Ты даже кокаином торговать не выучился.
Из своего полулежачего положения Петька огляделся и увидел, что Инженерная и Садовая покрыты лохматой травой, только узкая тропинка извивалась там, где положено было быть проезжей части. Первые этажи домов скрылись за разросшимися кустами, а дальше по Инженерной, в сторону Эрмитажа, вознесся огромный темный купол. С тоскливой безнадежностью, уже по другую сторону страха, он вспомнил, что никто никогда им не мешал. Никогда на крыльцо не заглядывали подростки с бутылками пива или ищущие спокойный угол бомжи, даже обычные прохожие никогда не шли мимо во время их с Князем бесед.
— Что это? - голос Петьки стал тонким, как у мальчишки. - Что это, мать твою?
— Это мой мир, - ответил Князь.
— Почему?...- заговорил Петька. - Почему я не видел этого… всего?
— Потому что ты приходил сюда настолько обдолбанным, что не замечал вообще ничего!
Слово "обдолбанный" Князь выплюнул как ругательство и у Петьки заныло все тело, точно он слышал не ушами, а легкими и желудком.
Князь поигрывал блестевшей серебряными украшениями тростью, вызывая у Петьки неприятные ассоциации.
— Я верну… - пробормотал Петька. - Верну…
— Вернешь или нет - неважно, - оборвал его Князь. - Ты получишь столько, сколько захочешь, если сделаешь кое-что.
— А что? - спросил Петька. И зачем он спрашивает, он же и так в заднице, в полной заднице, чтобы еще и выпендриваться…
Князь взглянул на него и Петьку замутило от страха.
Было у Петьки в жизни всякое. Случалось, ему угрожали, случалось - и били. Но никогда он не испытывал такого огромного всепоголощающего ужаса, как на ступеньках Гальванической роты. Князя невозможно было переносить рядом с собой, это было как навалившийся сверху тяжеленный камень. Запоздало Петька ощутил хрупкость своих костей и дряблость мышц, понял, что убежать от Князя от не успеет, потому что тот почти наверняка двигается быстрее, чем он, Петька, да и куда бежать, ведь привычный мир исчез.
— На Песках есть церковь, - сказал Князь. - Её нужно осквернить.
Всего-то! Петька приподнялся сел на ступеньках прямо. Надо будет погуглить, что там считается осквернением, а уж устроить тарарам в церкви несложно.
— А если я откажусь? — сказал Петька.
Князь посмотрел на него.
— Хорошо, — сказал Петька. — Хорошо. Я понял.
— Потом впустишь меня внутрь, — продолжил Князь, точно не слыша ответа Петьки.
Он протянул Петьке пачку денег, она была толще, чем обычно. То ли Князь всё это время держал её в руках, а Петька просто не замечал, то ли она сама появилась, вернее, проявилась, также, как и город, которого он, Петька, не видел, пока Князь не ткнул его носом.
— Да здесь миллион, не меньше, — Петька, пробежал пальцами по купюрам.
— Получишь втрое больше, — сказал Князь. — И еще тебе понадобиться это.
Снова, из ниоткуда, появился, блеснув вороным стволом, пистолет, вполне себе современный «глок».
— Храм считается оскверненным, если в нём пролилась кровь, — сказал Князь.
Неловкими руками Петька взял тяжелый и холодный пистолет.
— Конечно, если тебе так претит убийство, то можешь разрядить его себе в голову, — в голосе Князя впервые за всё это послышалась насмешка. — Для тебя это будет лучше, чем если я не смогу войти в церковь.
***
— Клип, понимаешь! — кричала Петьке в ухо деваха в кожаной жилетке на голое тело. — В церкви! На алтаре! На компьютере не хотим накладывать, зритель же не дурак, сразу поймёт, что фальшивка.
Деваха была симпатичной, с мягкими, как у рафаэлевской Мадонны, чертами лица и пышными рыжеватыми волосами. Она могла бы быть более привлекательной, если бы не пирсинг в носу и не татуировка «рукав», но это уже дело вкуса. Они с Петькой устроились на диванчике в углу, где было поспокойнее.
Свет то моргал часто-часто, отчего всё вокруг казалось отснятым на старую плёнку, то начинал медленно переливаться разными цветами. Грохотала музыка и разговаривать было почти невозможно. Но Петька угощал уже деваху третьим коктейлем и деваха считала своим долгом Петьку развлекать. Петька протянул ей косяк, она со вкусом затянулась.
— Нат, — спросил Петька, также ей в ухо. От ее волос тянуло куревом. — А важно, какой храм?
— Чего?!
— Где снимать, говорю, важно?
Ната уставилась на него через дым от косяка. Коктейль в ее руке вспыхивал красным, точно в нем утопили большой рубин.
— Да нет, в принципе. Хотя, Казанский или Исаакий были бы идеально. Но и заброшка не пойдёт. Кому какое дело, что мы залезли в какую-нибудь церковь старую, которая не нужна никому?
Ната была участницей молодой панк-группы, которая выступала против всего сразу: против существующей власти, против загрязнения окружающей среды и против еще чего-то.
— То есть любая действующая церковь подойдет?
— Ну типа того.
Музыка била тугими басами, на танцполе извивались другие классные девчонки, в коротких платьицах и обтягивающих джинсах, но Петька смотрел сквозь них.
— А если я вам такую найду? — спросил он — Чтобы ночью можно было прийти и всё отснять?
***
Полосы света проходили через машину, когда Петька ехал по ночному городу. Девки на заднем сидении ржали, как кобылы, вырывали друг у друга и мерили цветные балаклавы.
— Петюнь, а у тебя крутая тачка! Ты говоришь, чем занимаешься?
— Бизнес, — ответил Петька. — Всем понемногу.
Но его уже не слушали. В другое время бы Петьку порадовало внимание таких знаменитых телок. И сами ничего — стройные и длинноногие. И не кто-то, а сами «пуськи». Кроме рыжей Наты были ещё Кира и Ира, у этих не только имена были похожи, но и сами они казались сестрами с одинаково подстриженными до плеч тёмными блестящими волосами.
В последнее время Петька стал бояться темноты и присутствие девчонок в машине успокаивало.
Петька посмотрел в зеркало. Оранжевый луч уличного фонаря скользнул по чьей-то полуобнаженной груди. Разовая акция, думал Петька, до боли в пальцах стискивая руль. Он просто сделает это, а потом будет свободен, как птица. Получит деньги и свалит. Да он вообще не ради бабок это делает, а чтобы жизнь свою спасти! Ведь ясно, что Князь так просто его не оставит. А чтобы выжить — все средства хороши.
Петька свернул на Седьмую Советскую. Церковь стояла белая, чистая и знать не знала о том, что он собирался сделать. Она показалась Петьке живой и от того беззащитной. Петька объехал её вдоль стороживших её спящих домов. Притихшие девчонки шушукались позади него.
С замком Петька справился без особого труда, а коробочка сигнализации на стене висела, похоже, для проформы, не подавая признаков жизни.
Фонарики телефонов высветили тёмный, тускло блестящий, как пыльная лужа, пол, а столы с бумажками и ручками для записок напомнили Петьке школу. За дверьми со стеклянным верхом мерцала лампадка в красном стаканчике.
— А нас не заловят? — спросила Ирка. — Увидят местные свет в окнах и вызовут полицаев.
— Не вызовут, — ответил Петька. Он сунул руку в глубокий внутренний карман куртки и ощутил холод металла. — Тогда бы они их на каждую ночную службу вызывали.
Схема у девчонок, похоже, была отработана, потому что они сразу же начали обустраиваться. Ната распаковала и установила треногу для камеры, а Ирка залезла за стеклянную перегородку, где должна была сидеть продававшая разные церковные штуки бабка, набрала полные руки свечей и стала втыкать их в специальные круглые подсвечники под иконами, поджигая фитили зажигалкой. Они копались в сумках, переговаривались, Кира напевала, наверное это была та песня, на которую они и собирались снять клип.
Петька медлил, говоря себе, что нужно подождать, пока Ирка наставит побольше свечек и станет светлее.
В какой-то момент все трое оказались близко друг от друга и Петька вытащил пистолет. Девчонки на него не смотрели. Это оказалось совсем просто.
Первую пулю получила Ирка, на её боку расцвел кровавый цветок и не успела она упасть, как такой же цветок, но в грудь получила Ната. Кира взвизгнула и бросилась за алтарь.
Петька побежал за ней, перепрыгнув через тела двух девчонок и их сумки.
Кира замерла, вцепившись в алтарь и глядя на приближающегося Петьку. Петька успел заметить, что у Киры очень красивое лицо с высокими скулами, полными губами и тонкими изломанными бровями.
Он выстрелил и удачно: Кира дернулась, между ключиц появился уже знакомое алое пятно, немного крови вытекло изо рта и Кира упала — сначала на бок, потом, шлепая руками по полу, каким-то образом перевернулась на живот, да так и застыла.
Петька выронил «глок», попятился, уперся спиной в колонну и сполз по ней, закрыв лицо руками. Всё могло быть по-другому, если бы он оставил пистолет в кармане! Девки отсняли бы свою ерунду, он бы отдал им ключи от машины, а сам бы пересидел в церкви до утра. А потом бы рванул автостопом куда-подальше. О чём он думал?!
Он отнял руки от лица. Ирка с Натой лежали рядом, Кира наполовину высунулась из-за алтаря, глаза её были открыты и выглядели живыми. Петька перевёл взгляд на дверь.
Он встал, подобрал пистолет и снова сунул в карман. Убедился, что камеру так и не включили, после чего сволок всю аппаратуру и сумки в угол, прикрывая пальцы рукавами куртки, чтобы не оставлять отпечатков. Из другого кармана он вытащил нож и хорошенько порезал девчонкам руки и ноги, после чего протащил каждое тело за пояс брюк от главной двери к запасному выходу так, что получилась кровавая тропинка.
Когда Петька был маленьким, его отправляли вместе с двоюродными братьями на лето в бабушке, в Вырицу. Бабушка учила их молиться. Двоюродные братья, которые были старше Петьки, смеялись и не хотели учить, а Петька выучил некоторые молитвы.
Петька открыл внутреннюю дверь с прозрачным верхом. Взялся за за замок двери наружной. Он никак не мог разогнуться, точно что-то держало его за солнечное сплетение и выкручивало мышцы, не давая им расслабиться. Ему почудилось какое-то движение у него за спиной, он обернулся, но тела лежали так, как он их оставил.
— Господи, спаси, сохрани и.... — Петька стал открывать дверь, но она сама распахнулась, с силой бросив Петьку на пол и прервав его молитву.
На пороге церкви стоял Князь. Не замечая скорчившегося у его ног Петьку, он обвел взглядом церковь и шагнул вперёд.
Порыв пахнущего прелыми листьями и землёй ветра затушил свечи, следом за Князем вкатился мохнатый комок и исчез за алтарём, под скамейками что-то зашевелилось.
Петька вскочил и побежал за Князем, который уже вступил на кровавую тропу.
Теперь, без свечей, церковь освещалась только уличным светом, проникающим через окна и в этом тусклом освещении Петька увидел, что представляет собой Князь. Он увидел пожелтевшую истончившуюся кожу живой мумии и тьму, пульсирующую там, где этой кожи не было. Увидел и потерявшие свою мышечную оболочку костяшки пальцев, сжимающие украшенную серебряными змейками трость. Князь миновал один квадрат света, шагнул в тень, потом во второй квадрат и жуткое видение пропало, точно Князь лишь хотел показать Петьке, что он такое.
В чане для святой воды плеснуло и оттуда выпрыгнула и приземлилась перед Петькой огромная жаба. Она вылупилась желтыми глазами, на спине у неё торчали недоразвитые лапки неприятного белого цвета.
Князь прошёл мимо мертвых девчонок и те зашевелились, но не как люди, а как слизни, вдруг принявшие человеческий облик. Ната приподнялась и несколько раз хлопнулась грудью об пол. Глаза её смотрели в разные стороны, а язык вывалился изо рта. Ирка умудрилась встать на четвереньки и, раскачиваясь взад и вперёд, издавала булькающие звуки. Кира попыталась схватить Петьку за ногу, но пальцы плохо её слушались и соскользнули с каблука петькиного ботинка.
Князь остановился перед второй дверью, где заканчивалась кровавая тропинка.
Он взглянул на Петьку, и Петька трясущимися руками отпер замок. Князь вышел наружу, Петька выбрался вслед за ним, только бы не оставаться в оскверненной церкви с этими, ожившими.
— Ты сделал всё правильно, — сказал Князь.
— Ты... — Петька попытался улыбнуться. — Ты принёс мои деньги? Теперь всё, да?
Князь кивнул. На периферии зрения Петьки что-то замаячило и на этот раз совершенно точно это не было галлюцинацией. Петька повернулся и увидел, что девчонки встали и сгрудились у выхода. Так как сухожилия у них были повреждены, стояли они неровно, пошатываясь. С рук у них текла кровь и казалось, все трое надели красные перчатки.
— За них не беспокойся, — сказал Князь. — Они уйдут. Нет тел — нет преступления.
— Как ты собираешься избавляться от пистолета? — спросил он.
— А? — Петька полез в карман куртки.
— Отдай мне его, — сказал Князь.
Петька протянул оружие стволом к себе.
— Все патроны израсходовал? — Князь провёл пальцем по стволу.
— Нет, только три.
— Хорошо, — ответил Князь.
Оставшиеся пули он всадил Петьке в грудь.
Петька перевалился через чугунные перила церковного крыльца, упал головой на груду листьев, на лице у него появилось и застыло удивленное выражение.
Князь бросил пистолет на Петьку, туда же отправилась толстая пачка банкнот. Купюры не были скреплены и часть из них тут же унёс сырой октябрьский ветер, а часть прилипла к кровавому пятну на груди Петьки.
Князь взглянул на мертвых девушек и те рухнули, как марионетки, которым разом перерезали все нитки.
Он постоял на крыльце, глядя на припаркованные машины и оранжевые фонари, выцепляя взгядом освещенные окна, в которых было заметно хоть какое-то движение, и, чуть прихрамывая, спустился с крыльца.